У старых Голландцев так пристально вглядывающихся в заурядность быта, появились многолюдные картины. Горожане отдыхающие, на катках, крошечные, где-то внизу под дамбами, переполненные ярмарки увиденные с колоколен. Что это? Взгляд из окна домовладельца, зепечетлевший момент сборищь. Или может это художник, любитель редкостей, открывал для себя кишащие как муравейники людскими изображениями, аДстекские кодексы, или папирусы Египта, и делал им современное подобие. Почему вдруг такая человеческая насыщенность в картинах. Щедрость как отсутствие персонажа, в коей властвует толпа. Все это многолюдье на масляных картинках, поселившиеся на стенах гостиных, нечто иное как перенесенное в быт, впечатление, от церковных страшных судов. Полное представительство людское! Праздные люди, в своих мелких делах. Это то самое- плотное, насыщение как и на фресках, телами чистилище. Крошечные люди корчащиеся в заботах, или развлечениях, это буквы, апокалипсиса. Брейгель шифровал, в человеческих толпах поговорки, и Босх кое что шифровал. Вот я тоже собрал толпу, и шифрую буквами человеческого алфавита. Характеры, те что на льду запруды, и в гиене, и на ярмарочных площадях, и в котлах, и в хороводах. Маленькие и сливающиеся эпохи, неразличимые как судьба.